Близится к завершению сериал «Атлантида». Почти два месяца мы, глядя на экран, переживаем за судьбы полюбившихся героев. Наш сайт с начала показа решил освещать этот замечательный проект, о чем мы совершенно не жалеем.

Он подарил нам много встреч с интересными людьми, помогая вырасти в профессиональном плане. Работая над серией репортажей и интервью, мы изнутри увидели все сложности работы над сериалом, с головой окунулись в процесс съемок. Мы постарались дать возможность зрителям заглянуть на съемочную площадку, а также узнать об актерах, занятых в сериале, и их героях. На сайте зрители оставляли свои вопросы, на которых и были основаны интервью. Не все получилось как задумывалось, но то что получилось, я надеюсь было интересно. Мы завершаем освещение сериала «Атлантида» интервью с Нелли, сыгравшей главную героиню Веру.
     17 января 2008 года. Российский Академический молодежный театр. Я очень рада, что наш разговор проходит здесь - в моем «втором доме», именно так я сейчас воспринимаю РАМТ и не представляю своей жизни без него. Мы уютно устроились в гримерке. Повсюду расставлены вазы с цветами. Впрочем, цветы в этой комнате постоянные гости. Из динамика периодически слышен голос, который объявляет сцены и вызывает актеров, но это настолько стало привычным, что совершенно не отвлекает. В театре идут репетиции. Иными словами - будни актерской жизни.

    

- Нелли, в «Атлантиде» очень сложный материал, и в нем много чисто по-человечески тяжелых моментов. Тебе тяжело далась эта роль?
    

- Конечно не просто, но как сказал Станиславский: «Нужно трудное сделать легким, легкое – привычным, привычное – прекрасным…» и на этом собственно, строится вся актерская профессия. Чем сложнее в начале, чем длиннее путь, тем он для меня интереснее. 

    

- После некоторых сцен в "Атлантиде" удивляешься тому, как человек вообще остался в здравом уме. Чувства передаются через экран. Но ведь это забирает, наверное, не мало своих сил? Что помогает избавиться от негативных эмоций?
    

 - Негативные эмоции, к счастью, остаются на площадке, и в принципе, прекрасно осознаешь, что все эти эмоции принадлежат не тебе, а твоему персонажу. Разрядившись на съемках, в жизнь ты это никак не переносишь. Одно другому не мешает, это уж точно. На самом деле ты приходишь домой с легким сердцем, потому что все это было там и к тебе не имеет никакого отношения. Это можно даже назвать разрядкой.  
    

 - Но ведь это настолько тяжело, я видела на съемках.
    

- Конечно тяжело. Я не говорю, что это легко. Но с момента завершения съемочного дня это уже остается в прошлом. Нас этому учили. Педагоги акцентировали наше внимание на том, что отыграв в спектакле сцену, ты должен уметь переключиться на другую мгновенно. В кино: мотор, стоп, снято. И ты можешь какое-то время приходить в себя. А в театре нет такого, ты в секунду должен переключиться и идти дальше, хотя может по сюжету прошло два года. Каким-то образом твой организм, который 10 минут назад «стоял на ушах», теперь спокоен, то есть это разные эмоциональные состояния, и уметь переключаться между ними тоже учат на актерском факультете.

    

- Какая сцена в "Атлантиде" с твоим участием понравилась меньше всего? А какая, напротив, запала в душу?
    

 - Меньше всего? Даже не знаю. Я так не оцениваю сцены. Я могу говорить о тех, которые запали в душу. Это все сцены с Женей Дмитриевой. Я их почему-то помню очень хорошо. Они идут как-то совершенно отдельно, потому что все сцены, где Вера и Алла вдвоем, изначально сценарно были не очень удачными. Очень непонятный был персонаж – Алла, никаких мотивировок ее поступков, все не связанно. Она могла исчезнуть на 10 серий, потом внезапно опять появиться. Неоправданные сюжетные линии. Но это вместе с тем мои самые любимые сцены, потому что мы там хулиганили. Мы старались привнести что-то свое, и каждый раз все сцены нами придумывались. Этот процесс я очень хорошо помню. Мне приятно об этом вспоминать. Женя очень интересный человек - личность, она очень талантливая и высокопрофессиональная актриса. Умеет на любом объеме делать роль. Есть у нее такое качество. Что она здесь прекрасно и продемонстрировала. Также все сцены с Димой Зеничевым и Лешей Завьяловым. Делаешь для себя какие-то открытия новые и чему-то учишься у своих партнеров.

    

- Что бы ты сделала по-другому на месте своей героини?
    

- По-другому? Не знаю. Я этот путь уже прожила вместе с Верой, и мотивация ее поступков мне понятна. Она мною абсолютно оправдана. И может, кому-то ее поступки покажутся наивными, я так не считаю. На самом деле, не раскрывая сейчас всех тайн финала, все-таки хочется сказать, что человек, который не врет в первую очередь себе, в результате выигрывает. Вера почти никогда не идет на компромиссы с совестью. Легче сдаться, взбрыкнуть и начать жалеть себя. А Вера этим не занимается, она всегда в поиске того, как ей после тюрьмы дверь в нормальную жизнь открыть. Она в поиске находится, хотя все ей кричат: «Не надо, не надо…» и самое простое обозлиться, но именно этого она не делает. И в этом невероятная сила ее духа.
    

- Многие зрители, в период показа серий из тюрьмы, писали в Интернете, что Вера как раз взбрыкивает, что в тюрьме нельзя так себя вести. Конечно, в реальной жизни Веру бы в тюрьме наверняка убили.
    

 - Так это и пытаются сделать. Конечно, никто ее за это по головке не погладил, но она не сдается. И правильно. Мне хочется верить, что не сдаваясь можно выжить. Хочется верить именно в это, а не в то, что человек как хамелеон может на время тюрьмы стать другим, изменить важным принципам жизни. Нет и еще раз нет. Если есть в ней ощущение правды, то нужно иметь характер и не сдаться. Этот путь меня гораздо больше привлекает, чем путь подстраивания под обстоятельства. Многим кажется, что если ты прогнешься, то тебе лучше будет. Может быть, но будет лучше именно сейчас, в данную минуту, но завтра тебе аукнется за то, что ты изменил себе. А думать нужно не только о том, что сейчас с тобой происходит, но и о том, что будет завтра.

    

 - Ты сама что-нибудь читала про «Атлантиду»?
    

- Нет. Не читала.

    

- Расскажи смешной случай на площадке. 
    

- Да много их было. Кажется, что такой трагичный материал, а на самом деле смеялись много, были непрерывные смешные оговорки, и много еще чего. Но, пожалуй, самое смешное связано с маленькой нашей актрисой – Тоней Козловой, потому что ее непосредственность иногда срубала всех абсолютно. С одной стороны, она в ситуации и работает как взрослая, а с другой стороны, она не перестает быть ребенком. И какие реплики она себе позволяла! Они умиляли и смешили. Иногда она могла посреди сцены что-то такое сказать. Например, был случай. Мы играли очень серьезную сцену, у нас был конфликт с мужем. Я держала Тоню на руках, и определенной задачи у нее не было. Просто мама держит ее на руках и все. Я как раз пересматривала документы, а Тоня взяла какую-то бумажечку: «Можно мне?», говорю: «Можно». Это допустимая импровизация. При этом я общаюсь с мужем, и вдруг у Тони с ноги слетел тапок. Я пытаюсь продолжать серьезный диалог с мужем, а она мне на ухо: «У меня тапок упал…», «У меня упал тапок…». Она понимает, что я не реагирую, потому что сейчас главное не это. Ну упал и упал. Тоня видит, что от меня ничего не добьется и она к актрисе, Екатерине Чебышевой, что играла мою старшую дочь Дашу, именно как к Кате обратилась: «Катя, Катя, дай мне тапок. У меня тапок упал…». Ее почему-то это ужасно расстроило. Дальше уже импровизировать было невозможно. То есть, мы как-то обыгрывали ее тапок, но потом уже стало понятно, что тапок вдруг стал главным событием сцены. Конечно вся съемочная группа хохотала. Или же сцена в детском доме, где много маленьких детей было. Мы репетируем. Естественно все дети должны что-то делать. Их пытались увлечь игрушками. Я взяла на руки маленькую девочку, которая, вроде как на репетициях особо не болтала. Камера. Мотор. Начали. И вдруг она говорит: «А где мама?». Я понимаю, что она сейчас расплачется. Пока шли репетиции, она сидела тихонечко, а тут ее терпение лопнуло и она: «А где мама?». В принципе, реплика вполне вписывается в ситуацию детского дома. Я даже думаю: «Как прекрасно, незнакомая взрослая тетя подошла, а ей ребенок: «Где мама?». Не успела я подумать, как это хорошо и здорово в данный момент, с другого конца комнаты вскочил мальчик: «Да не надо плакать. Мама сейчас тебя в телевизор смотрит». Это был ее старший брат, он попытался успокоить сестренку, причем очень активно. Конечно ситуация детского дома была разрушена абсолютно и вся съемочная группа начала хохотать. На самом деле таких смешных моментов было очень много и без этого нам бы было тяжело работать по 12-18 часов. 

    

- Твой первый съёмочный опыт связан с клипом "Ребята с нашего двора". Что ты почувствовала, когда прозвучала команда: «Мотор»?
    

 - У меня был смешной первый опыт. Я пришла на площадку, меня загримировали, дали обувь на три размера больше. Это было так необычно, в театре я в таком никогда бы не смогла играть, так как обувь слетала. Это были туфли лодочки. А тут надо было что-то придумывать, чуть ли не приклеивать. Все это ужасно интересно. Дальше я ждала, когда меня наконец позовут. Сценария нет, я не знала, что конкретно будет в клипе. Мне объяснили, конечно, на словах, но что именно я буду делать - не сказали.
    

- А ты песню слышала?
    

- Нет. Потом уже услышала. Я ждала, когда меня позовут на площадку, но меня так и не вызвали, приехала рано утром, уехала поздно ночью, так и не снявшись. Ни одного кадра. 
    

- Главное - загримировали. 
   

- Да. Загримировать они меня загримировали. А еще меня попросили не мять юбку. Я не садилась, ходила по двору, честно пыталась не мять. Много-много часов ходила, не зовут, а потом думаю: «Странно как, надо хотя бы сесть». Я все время ждала, что меня позовут. Говорили: «Да, да, да, сейчас позовем, следующий эпизод - с тобой», потом обнаружилось, что какому-то артисту нужно бежать на спектакль, позвали его. Потом, что дети завтра не могут и их надо снять сегодня, и много всяких «но». Часто было: «Сейчас в кадр…» Я встаю, а мне: «Нет, подожди…», и так несколько раз. Я чуть ли не сутки просидела на площадке, там еще ночью даже что-то снимали, да так и уехала.
    

- Тебе, в общем-то, показали сразу, что тебя ожидает в будущем. 
    

- Да. Я подумала: «Как интересно то, можно просидеть целый день на площадке, но так и не войти в кадр». На следующий день все понеслось, было так здорово. Снимали почти как кино, только текста не было.

    

- Смотришь ли как зритель фильмы, в которых снималась или для тебя это «работа над ошибками»?
    

 - Для меня это работа над ошибками. У меня не получается быть зрителем.

   

  - Как тебе работалось и работается с режиссером Александром Назаровым?
    

- Работалось и работается прекрасно. Мы недавно вспоминали, что мы с ним знакомы уже десять лет. Познакомились мы еще в институте, когда я была студенткой. К нам на курс пришел новый педагог. Как-то сразу он стал интересен и его все приняли. Не смотря на то, что он был самым молодым педагогом на курсе, он был вместе с этим, одним из самых строгих. Мы его очень боялись. Он выстроил систему оценок, при которой каждый этюд оценивался по сетке – от нуля до пяти. Пять нулей - это разговор у декана о профнепригодности. Их можно было заработать на одном занятии по мастерству, так как ты показываешь пять этюдов за одно занятие. Естественно, он заставил всех трепетать очень и очень сильно. Разбор его жесткий, но справедливый, поэтому ему доверяли, но и боялись также. Потом он поставил несколько дипломных спектаклей: «Русский праздник», «Безумная из Шайо», это такие разные работы. Уже в институте с ним всегда было интересно, и потом, когда я выпустилась из ВГИКа, ко мне поступило первое предложение от Назарова, как профессиональной актрисе. 
    

- А он в отношениях актриса – режиссер так же строг, как и в отношениях ученик – педагог?

 

- Он и по сей день такой, всегда очень честно высказывает свое мнение и для меня это очень важно.
    

- А ты читала его последнее интервью? 
    

- Да, читала.
    

 - Он там интересную фразу о тебе сказал: «Уварову можно и в шахту запихнуть, и в Достоевского». 
    

- Ну да, ему кажется, что я могу играть абсолютно разные роли. И я благодарна ему за такое видение меня в профессии. Он всегда предлагал мне разные роли и в театре, и в кино. Сотрудничество наше долгое, вот уже десять лет наши пути пересекаются. Надеюсь, будут пересекаться и в дальнейшем.

    

- Как ты думаешь, существует ли ген актерства? 
    

- Я думаю, что нет. Мне кажется, что просто существуют люди, увлеченные этой профессией. Мне даже очень сложно говорить о таланте, понятие тоже относительное, что значит «талантливая», «не талантливая».
    

- Существует мнение, что любой ребенок при рождении талантлив, все зависит только от того, будут ли его развивать родители и в каком направлении.
    

 - Да. В таком контексте со словом «талант» я соглашусь, именно применительно к детям.
    

 - А как ты относишься к известной фразе «На детях талантливых людей природа отдыхает»?
    

 - Я с этим категорически не согласна. Никакой закономерности в том что, дети талантливы, как и их родители, или же что дети актеров бездарны и лучше бы им заниматься чем-то другим, я не вижу. Я знаю много примеров талантливых детей у талантливых родителей. Дети, которые ни в какой мере не уступают своим родителям. Мария Машкова, Витя Добронравов. Да тому очень много примеров.

    

- Часто к себе претензии по поводу игры предъявляешь? 
    

- Всегда. А как по-другому?

    

- Какими пятью словами можешь охарактеризовать актера?
    

- Сумашедший;
       Одинокий;
       Мечтатель;
       Хирург;
       Революционер. 
    

- А почему хирург?
    

- Ну потому, что необходимо всегда вскрывать персонажа, невозможно играть по верхам, и для этого нужно иногда делать весьма неприятные вещи. Не только персонаж, но и собственную сущность вскрывать, искать что-то в себе. Откапывать и выкладывать наружу. Жестоко, но сознательно.

    

- Как ты думаешь, дело искусства в настоящее время только развлекать или что-то другое?
    

- Определенно, другое. Хотя основная задача - развлечь. Но понятие отдыха относительно, так же как и развлечения. Развлекать можно по разному - именно развлечь, а не отвлечь. Это разные понятия. Можно прийти в театр затем, чтобы отвлечься от каких-то проблем. А развлечься, это совсем другое. Можно прийти, чтобы отвлечься, задуматься и уйти из театра другим человеком, например, чуть-чуть взрослее, или человеком, который вспомнил детство. В зависимости от того, какой материал, у искусства очень много задач. Тут и просвещение. Тому пример - «Берег Утопии», который у нас сейчас в театре идет. Меня очень радует тенденция, что зритель, уходя со спектакля, помимо сюжетных линий уносит желание откопать книжку и прочитать ее. Это прекрасно! Потому что это зацепка в твоей жизни на следующий шаг. Каждый день и каждый час мы закидываем удочку, крючок в будущее. Цепляемся, подтягиваемся. и от этого места закидываем еще. И крючки могут быть самыми разными, поэтому, говорят, что детей лучше в детстве чем-то занимать, иначе эти крючки будут закидываться в неблагоприятные вещи: сейчас покурить, затем выпить. Это тоже крючки. Это то, чем человек живет, чему отдает свое свободное время. Также и крючки, с которыми вышли зрители, они кидают их дальше после спектакля. Очень важно, куда они закинут потом этот крючок. Поэтому дело искусства не только развлекать, конечно.

    

- А что составляет для тебя сегодня главный интерес в профессии?
    

- Я не знаю, что главное, что не главное, но мне интересно рассказывать истории о разных людях, анализировать поступки, оправдывать их. В итоге - с их правдой выходить на сцену. Так или иначе, мне нравится интересно рассказывать интересные истории.

    

-Актёрам для роли приходится иногда овладевать некоторыми новыми навыками. У тебя такое было?
    

- Да, было. Это связано с иностранными языками. Французский встречался в театре и кино, даже итальянский. У каждого спектакля своя специфика и актеру нужно чему-то учиться. У нас в институте были уроки классического танца несколько раз в неделю. Безусловно, эти навыки пригодились при работе над спектаклем «Идиот», но пришел режиссер Режис Обадиа и открыл для меня новые способы выражения себя в танце. Я открыта ко всему, что предложат. В институте, например, у нас был раздел «Цирковые номера» и мы учились жонглировать и метать ножи.
    

- Понравилось метать ножи?
    

- Это такое сложное занятие, но мы там конечно не метали на самом деле, а делали подмены. Так как это не цирк, а ВГИК. Аттракцион был в другом, мы должны были делать так, чтобы выглядело, что в руках у тебя действительно настоящий нож и чтобы была вера в то, что мы метаем его по-настоящему. 

    

- Ты говорила, что любишь наблюдать за людьми, и что сейчас такой возможности почти нет. Изменилось ли это как-нибудь за последнее время? Если нет, то как восполняешь эту потребность, это же так интересно!
    

- Подпитываться можно разными способами: книги, картины, музыка, другие спектакли, погода на улице… Что угодно может тебе помогать, но наблюдение за людьми - очень важная часть этой подпитки. Мне этого не хватает. Потому что, когда я попадаю в ситуацию, где много интересных людей и я обращаю на них внимание, люди всегда чувствуют. Очень сложно остаться незамеченной, человек чувствует на себе внимание, и как только встретишься с ним взглядом, наблюдениям наступает конец. Сейчас это происходит гораздо быстрее, потому что меня узнают. И все - дальше понеслось. Сейчас я стала объектом внимания. Не знаю, как это восполнять. Пока никак, к сожалению.

    

- Если пофантазировать, в каком веке ты хотела бы жить?
    

- В двадцатом, в начале века. Двадцатые и тридцатые годы. Времена Сталина, начало репрессий. Меня очень будоражит период Великой Отечественной войны.

    

- Изменил ли тебя «Берег Утопии» и если да, то как глубоко? Ведь даже мы, зрители в зале, меняемся под воздействием этого спектакля, а у тебя гораздо более длительное «погружение».
    

- Ну, конечно, изменил. Еще как. Изменил и меняет. Вместе со спектаклем я очень повзрослела за этот период. Прошло два года с начала репетиций до выпуска спектакля, тогда еще параллельно шли съемки «Не родись красивой». И такая огромная дистанция между репетициями «Берега Утопии» и съемками сериала. Все вместе меня конечно, очень сильно изменило.
    

- Вот где школа «переключения».
    

- Да. Погружение в материал подобного рода, знакомство непосредственно с автором и возможность лично с ним обсуждать мотивировки своих героинь – это интересное занятие. Порой тебе кажется, что ты знаешь ответ на вопрос, но тебе хочется услышать мнение автора. А Том Стоппард вдруг удивляет, потому что, отвечая на вопрос, уводит тебя в каких-то своих ассоциациях очень далеко. Уводит далеко, но с другой стороны, этим помогает тебе что-то новое в себе открывать. И таких открытий у меня было очень много.
    

- На протяжении девяти часов ты играешь три абсолютно разные роли. Ничего общего в характерах героинь нет. Насколько сложно тебе за короткий промежуток настроить себя внутренне на другую роль?
    

- Сейчас мне не сложно. Было тяжело на этапе репетиций, потому что нужно было искать новое состояние, взгляд героини, пластику, характер, стиль речи. Это все путь, пройденный на репетициях. Было еще тяжело на прогонах. А вот сейчас, появилось четкое разделение.

    

- Натали Герцен стала тебе понятней или осталась инопланетянкой? И продолжается ли у тебя работа над ролью после состоявшейся премьеры?
    

- Нет, она, безусловно, для меня инопланетянка, но которая вполне вписывается в рамки нормального течения жизни. Я ее туда вписала. Но вместе с тем она все же остается инопланетянкой, но уже в хорошем смысле. Раньше она была для меня фантастической, а сейчас я понимаю логику ее поступков. Возьмем условно две сцены, например сцена «Натали Герцен - Мария Огарева» и следующая сцена «Завтрак на траве». Если взять финальный монолог Натали в сцене с Марией и первую реплику следующей сцены, между ними пропасть. Но именно эта женщина именно так поступает. Она была искренна и в тот момент, и в этот. Это героиня, которая никогда не врет. Никогда. Единственный раз, когда она недоговаривает - это сцена с мужем, когда она все-таки пытается не называть все своими словами. Она не врет, она просто говорит иносказательно.
    

- Я когда на премьере смотрела спектакль, то не представляла, как ты сыграешь эту сцену. Она ведь очень сложная и играть ее далеко не просто.
    

- Не просто. Ее и сейчас играть тяжело.

    

- Как ты думаешь, почему именно для Натали Беер Том Стоппард придумал коньки?
    

- Не знаю. Не вижу здесь какого-то тайного умысла. Просто Стоппарду хотелось, чтобы в его спектакле был каток, и он это сделал. Но почему он дал возможность именно Натали кататься, не знаю. Он сам рассказывал, что потом у него возник вопрос: «А в то время то, коньки были?». И похоже, что нет. Он задумался, напугался: «А… а коньков то не было. А все равно. Я хочу, чтобы они были. Это все равно мое воображение. Мой мир». Он основывал пьесу на реальных событиях, но то, что касается коньков, это не самая важная деталь. Не так важно правда это или нет, гораздо важней правдивы ли герои.

    

- Тебе удаётся хоть немного отдохнуть или на отдых совсем времени нет?
    

- Да. Удается. Редко, но метко.
    

- У меня сложилось впечатление, что на отдых времени у тебя не остается.
    

- Ну я отдыхаю по-разному.
    

- Как ты успеваешь все за 24 часа?
    

 - Не знаю. Как-то получается пока. Отдыхать можно в разные моменты. Я даже на съемочной площадке могу отдыхать. Это мой маленький секрет. Те, кто со мной работает, знают, что я могу на пять минут отключиться. И меня никто не трогает, потому что знают, что через пять минут после включения я буду не просто летать, а разносить все в клочья и работать с утроенной силой. Так бывает и поэтому меня никто не дергает. В определенный момент все ритмы замедляются, иногда мне кажется, что сердце начинает биться медленнее. Я начинаю считать…три, четыре… Потом так же на три, четыре возвращаюсь. Нет такого, что я не могу проснуться, это только дома бывает, что ты не можешь с кровати встать. А где-то на работе я в момент могу включиться.
    

- Это сложно очень, я пробовала, но у меня не получается.
    

- А мне иначе никак. Вокруг меня сотни и сотни людей.
    

- Всегда быть на виду очень тяжело, иногда нужно отгородиться от людей. Удается ли побыть в одиночестве?
    

- Мне этого очень не хватает. Пытаюсь себе не отказывать в том, чтобы просто закрыться, запереться. Это происходит, должно происходить. Именно поэтому я не могу отказаться от машины, несмотря на то, что пробки, туман, тяжело, холодно, в общем, масса неудобств при вождении. Я не могу себе в этом отказать, потому что, садясь за руль, я в этот момент в домике, я одна.
    

- Но ведь нужна концентрация внимания на дороге.
    

- А вот это, как раз, момент переключения внимания. Я переключаюсь на дорогу и не думаю о том, как плохо прошел сегодняшний день. Я, конечно, думаю еще, но это уже не главное. В первую очередь - это дорога, все остальное уходит на второй план. Я очень люблю дальние поездки, просто обожаю ехать за город, несколько часов.
     Едешь час: Ты еще думаешь, что у тебя в жизни не так…
     Едешь второй час: Ну что? Ну, в жизни так бывает, это проходящее…
     Ты едешь третий час: Уже не думаешь об этом… 
    Четвертый час: Ты думаешь как красиво вокруг, какие заснеженные деревья…
     А пятый час ты вообще ни о чем не думаешь, ты просто едешь. И тебе хорошо!

    

- Что читаешь для удовольствия, а не по работе, кроме пьес и сценариев? Хотя могу предположить, что это тоже интересно.
    

- У меня сейчас такая расстановка: стопка книг, которые хочешь прочитать, но до которых не добираешься. Но я все равно читаю. В поездке у меня сразу несколько книг. Одну книгу не могу брать, я человек настроения. У меня есть маленький компьютер-наладонник, и там забито много книжек. Как раз, на тот случай, когда я куда-то еду. Там есть Маркес, он еще не весь прочитан, я его дозирую, потому что мне хочется растянуть удовольствие. Эрланд Лу, современный автор. У него есть такой роман «Наивно. Супер!», замечательная книга. Конечно же, Клюев. Сейчас читаю «Давайте напишем что-нибудь», там можно не следить за сюжетом, а просто наслаждаться игрой слов. Я сейчас в основном читаю сказки.

     Интервью закончено. У Нелли сегодня нет больше репетиций, но работа над ролью продолжается. В руках у нее толстая книга. Стендаль «Красное и черное». Еще одна история, которую нам скоро расскажет Нелли. Удачи тебе при погружении в новую, безусловно интересную, но непростую роль. И пусть любовь зрителей всегда помогает в твоей нелегкой профессии.

17 января 2008 года